Какие приоритеты сегодняшней медиаполитики в России и в мире? - вопрос №2132652

Теоретические подходы

В современных зарубежных медиаисследованиях термин «медиаполитика» многими учеными и политиками используется все чаще, наполняясь с каждым годом новым содержанием1. И даже учитывая, что он не имеет однозначного и всеми разделяемого определения, можно считать, что для большинства авторов медиаполитика обозначает «политические, законодательные, экономические, а также культурные рамки, в которых регулируется деятельность СМИ в обществе»2. Медиаполитика сегодня представляет сложный комплекс мер не только официального (Конституция, законы и подзаконные акты), но и общественного характера (саморегулирование).

Первый блок мер направлен на обеспечение демократических свобод, прежде всего, принципов свободы слова, выражения мнения. Он связан с защитой индивидуальных и коллективных прав граждан, а также призван скорректировать деятельность рынка, направленную на достижение медиакорпорациями максимальной прибыли. В условиях рыночных демократий медиаполитика преследует двоякую цель. С одной стороны, это поддержка базовых ценностей, которые свойственны данному обществу, его традициям и культуре, с другой – корректировка таких экономических аспектов деятельности СМИ, которые противоречат существующему в стране экономическому законодательству и предпринимательским практикам. Очевидно, что основными движущими силами по формированию подобных мер являются законодатели, политики, официальные структуры общества.

Второй же блок мер, как правило, саморегулирующего характера, традиционно рассматривается как результат деятельности самих средств массовой информации, редакций и журналистов, поскольку именно их представители, прежде всего журналисты и создатели контента, формулируют определенные профессиональные требования в виде профессиональных стандартов, этических кодексов и правил поведения.

В последние годы медиаисследователи актуализировали также роль неформальных социальных договоренностей и практик, политических и культурных традиций общества. Это, в свою очередь, оказывает влияние на восприятие аудиторией медиасодержания и – как следствие – на легитимность СМИ как социального института, на понимание их специфики как общественной службы и части бизнеса, на уровень доверия к ним различных групп общества3.

Уже с начала ХХ века, когда время, уделяемое аудиторией СМИ, стало расти в связи с развитием массовой прессы, радио и телевидения, общество осознало, что в условиях рыночной экономики между ролями, предписываемыми масс-медиа политикой, бизнесом и гражданским обществом, существуют острые противоречия. При кажущейся многочисленности возможных решений в действительности инструмент существует только один. Это сбалансированная и обязательно неполитизированная медиаполитика, направленная на корректировку рыночных диспропорций и перекосов, возникающих в результате коммерциализации и/или политизации СМИ. При этом стратегические цели медиаполитики, формируемой в интересах общества, должны оставаться далекими от конкретных тактических целей и государства, и его наиболее влиятельных институтов4.

Четко сформулированная потребность общества в медиаполитике впервые была провозглашена в каноническом докладе американского сенатора Р. Хатчинса о свободе прессы (1947 г.)5, легитимировавшим стремление общества закрепить необходимость мер по социальному управлению СМИ. Призванный проанализировать причины успеха или неуспеха деятельности прессы доклад Хатчинса постулировал важность саморегулирования в прессе как важнейшего механизма достижения ею разнообразия, объективности и независимости, не отрицая при этом роль государства в корректировке дисбалансов медиарынка.

Ведущий авторитет в области современных медиаисследований британский ученый Д. МакКуэйл предлагает рассматривать медиаполитику в контексте более широкого процесса демократического управления обществом средствами массовой информации (media governance). Он определяет демократическое управление как общественное руководство СМИ, пытающееся уйти от процесса принятия формальных решений в область многостороннего воздействия на СМИ всеми участниками социальных процессов – государства, бизнеса, различных групп гражданского общества и другими в сложном комплексе их взаимодействия. Демократическое управление СМИ отказывается от государствоцентричного подхода в пользу гражданскоцентричного, опирающегося на внешние и внутренние, формальные и неформальные общественные воздействия (см. табл. 1).

Силы влияния демократического управления СМИ6

Доклад Хатчинса анализировал прессу, ее практики и экономические структуры. Очевидно, что после 1947 г. значение газет и журналов несколько сократилось, тогда как роль аудиовизуальных, а сегодня и новых – электронных, сетевых, цифровых, интерактивных – медиа возросла. Естественно, что и подходы к медиаполитике сильно диверсифицировались на национальном, региональном и глобальном рынках – вместе с самой системой СМИ, которая к настоящему моменту радикально изменилась, прежде всего, под влиянием технологических факторов, цифровой революции в медиа- и телекоммуникационной индустрии. Одним из новых измерений медиаполитики стало распределение частот для эфирного вещания, которое должно было учитывать набор социально значимых и экономически обусловленных индикаторов. Правда, в каждой стране этот набор был особым, хотя везде учитывались положения антимонопольного законодательства и обязательства телерадиовещания как общественной службы7.

После принятия Закона о телекоммуникациях (1996 г.), ставшего ответом на новые реалии цифровой эпохи в США, американские исследователи Р. Ньюман, Л. Макнайт и Р. Соломон выдвинули идею многостороннего подхода к телекоммуникациям, в котором должны быть учтены и технологические, и законодательные, и экономические аспекты. Их идея открытой коммуникационной инфраструктуры предполагала интеграцию четырех составляющих – открытой архитектуры сетей, открытого, гибкого и универсального доступа8. Исследователи, обратив внимание на процесс конвергенции в СМИ, предложили переформатировать медиаполитику в коммуникационную политику, гарантирующую все аспекты доступа для разных участников коммуникационного процесса и коммуникационного рынка. Частный бизнес, государственные органы, рядовые пользователи/аудитория, множество некоммерческих организаций – эти и другие многочисленные игроки создают сегодня технологически детерминированную медиасреду, и для всех доступ в эту среду должен быть равным. В европейской академической среде эти вопросы также привлекли внимание. Нидерландские исследователи П. Верхуст и Я. Ван Куйленбург едва ли не первыми сформулировали понятие «телекоммуникационной политики», интегрирующее прежде разделенные сферы политической деятельности государства – СМИ и телекоммуникации9.

Появление этих тенденций свидетельствует о том, что сегодня, в эпоху бурного развития информационно-коммуникационных технологий и их преобразующего воздействия на системы СМИ медиаполитика должна учитывать процесс конвергенции, быть более четко сфокусированной на инфокоммуникационной среде общества как на новом медиапространстве и на формирующемся сегменте экономики.

Экономическое измерение медиаполитики

Позиция многих исследователей, работающих в рамках авторитетной сегодня школы медиаполитики10, исходит из важнейшего принципа рыночной экономики – из принципа свободной и честной конкуренции. К примеру, в практике медиасистемы США чрезвычайно важно понятие рынка, и потому американские СМИ рассматриваются не столько как социальный институт, сколько как «рынок идей». Поддержание конкуренции на нем – это важнейшая задача медиаполитики. Антимонопольное законодательство, в основу которого положен закон Шермана, принятый еще в 1890 г., препятствует появлению монополий на географических медиарынках. Закон о телекоммуникациях 1996 г. расширяет доступ на телекоммуникационный рынок любых компаний, свидетельствуя о стремлении американских законодателей поддержать рост индустрии новых СМИ. Другие меры экономического регулирования направлены на минимальное вмешательство государства в СМИ, при поддержании, однако, условий для свободной конкуренции11.

В странах Западной Европы, ориентированных на реализацию концепции социального государства, «государства всеобщего благоденствия», медиаполитика традиционно направлена на защиту как производителей (медиакомпаний и журналистов), так потребителей (аудитории). Именно в контексте этой концепции выглядят логичными и определенные ограничения, вводимые статьей 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод: «Осуществление этих свобод (выражения своего мнения, информации – Е.Л.), налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с формальностями, условиями, ограничениями или штрафными санкциями, предусмотренными законом и необходимыми в демократическом обществе в интересах государственной безопасности, территориальной целостности или общественного спокойствия, защиты репутации и прав других лиц…»12.

В работах европейских исследователей часто обращается внимание на достижение баланса между интересами медиа- и телекоммуникационных компаний и интересами аудитории. В странах Европейского Союза обращается значительное внимание и на сохранение социального и культурного значения масс-медиа, что объясняет, почему практически до конца 1980-х годов медиаполитика была направлена на поддержание экономической и технологической монополии общественного ТВ. Именно по этой причине не выдавались лицензии на коммерческое вещание, и рекламный рынок концентрировался, прежде всего, в печатных СМИ, а с 1960-1970 г. он несколько расширился за счет развития кабельных сетей и появления коммерческих вещателей в результате либерализации медиаиндустрии.

Сегодня акценты в медиаполитике подвергаются корректировке, однако пришедшая на смену Директиве ЕС «Телевидение без границ» Директива об аудиовизуальных медиауслугах (2007 г.), учитывая экономические реалии общеевропейского рынка, по-прежнему выдвигает в качестве важнейших задач СМИ сохранение национальной идентичности, лингвистического и культурного разнообразия.

В этом контексте нидерландский исследователь Я. Ван Куйленбург обогатил понимание медиаполитики, введя термин телекоммуникационной политики, а также благодаря перенесению многих аспектов медиаполитики в современные условия сближения медиа- и телекоммуникаций. Сегодня речь должна идти о коммуникационной политике, направленной на реализацию важнейшего права современного гражданина – свободы коммуникации. Парадигма новой коммуникационной политики исходит из традиционных ценностей демократии – свободы и равенства. При этом новая ситуация на сближающихся – и технологически, и экономически – рынках СМИ и телекоммуникаций приводит к усилению конкуренции между возрастающим числом провайдеров, медиаканалов и медиауслуг13.

В новых условиях конвергенции рынков, технологий, средств массовой информации должны обновиться и конечные цели медиаполитики. Они должны быть направлены на достижение:

открытости, прозрачности частного бизнеса в медиаиндустрии, на создание общественного контроля за его деятельностью на рынке ИКТ;

максимально широкого доступа аудитории к информационным потокам в современных коммуникационных сетях;

максимального предложения для пользователей, заменяющего универсальные гарантии минимального разнообразия (в старой медиаполитике);

постоянной конкуренции, способствующей обновлению технологий, услуг и содержания;

эффективной ответственности в сфере публичной коммуникации14.

Разрабатывая идею новой коммуникационной политики, Я. Ван Куйленбург в центр ее не случайно ставит доступ, предоставляющий одинаковые возможности для всех граждан общества в использовании его коммуникационных ресурсов. Парадигмы этой политики начали определять подходы к регулированию телекоммуникаций в политике Европейского Союза, который распространил на нее принцип «универсальной службы», традиционно существующий в сфере телефонии. «Универсальная служба» предполагает сочетание трех важнейших составляющих – технической, географической и экономической доступности коммуникаций, услуг и содержания, ими предоставляемых. Универсальный доступ к инфокоммуникационным сетям и новым медиа должен основываться на том, что аудитория получает постоянный и простой в использовании доступ к интересующему ее и нужному ей содержанию по минимальным тарифам.

В этих рамках и стали возможными наивысшие достижения медиаполитики рыночных обществ – концепция и практика общественного вещания в странах Западной Европы, система дотаций прессе политических партий в Скандинавии, антимонопольное регулирование, препятствующее возникновению монополий СМИ в США, Великобритании, Германии, Франции, система поддержки национального теле- и кинопроизводства в странах ЕС. Произошло это, прежде всего, потому, что именно такая медиаполитика максимально акцентировала принципы социальной ответственности и подотчетности СМИ перед обществом.

Российская медиаполитика: в поисках актуальных целей

Сегодня активно развивающееся, но все еще недостаточно влиятельное и раздробленное гражданское общество в России – в силу неравномерности развития, недостаточного осознания своих гражданских прав и обязанностей – пока еще не может четко сформулировать требования выполнения СМИ своей социальной ответственности. Кто же в таком случае может такой вопрос поставить?

Как показывает опыт большинства развитых демократий Западной Европы, деятельность гражданского общества по формированию медиаполитики часто напрямую связана с аналогичной деятельностью государства, даже стимулирует ее. При этом возникает своеобразное разделение «труда»: гражданское общество выполняет функции определения приоритетов медиаполитики и очерчивает границы государственного вмешательства в деятельность СМИ, а государство сохраняет за собой функции формирования законодательных рамок и контроля за соблюдением законов. Последнее также может действовать в двух направлениях – позитивного и негативного регулирования.

Отличительной особенностью и общей характеристикой медиаполитики в абсолютном большинстве стран мира является ее приверженность соблюдению принципов свободы слова. При этом меры медиаполитики могут носить как ограничительный характер, так и могут быть направлены на поддержку определенных проектов и мероприятий. К примеру, без всякого ущерба для свободы СМИ позитивное регулирование финансово поддерживает социально значимые медиапроекты – издание газет и журналов культурного характера, производство детских программ для ТВ, создание образовательных порталов. Негативное же регулирование предполагает введение ограничений в сфере экономики (антимонопольное законодательство), а также в области этики и нравственности. Правда, в условиях демократического общества они вводятся не столько государством, сколько самим профессиональным сообществом, формируя значительный блок мер саморегулирования.

Очевидно, что в отличие от развитых зарубежных демократий медиаполитика в России не имеет долгой истории, ее традиции и ценности еще окончательно не сформировались. У российской медиаполитики еще нет четко выраженных приоритетов и стратегических целей, однако в ней уже обозначилась нацеленность на преодоление тех «диспропорций рынка», которые мешают СМИ выполнять свои обязательства перед обществом.

Главным направлением российской медиаполитики сегодня представляется поддержка социально значимого содержания для различных СМИ. Это справедливо как для печатных, так и для аудиовизуальных медиа. По данным Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям, в 2011 г. оно оказывало господдержку реализации 417 социально значимых проектов печатных СМИ на сумму 165,582 млн. рублей. В результате объем всех проектов составил 14 750 полос АЗ в 209 газетах и 3048,7 печатных листа в 149 журналах15.

В области аудиовизуальных СМИ в 2011 г. ФАПМК оказало на конкурсной основе государственную поддержку производству и (или) распространениию социально значимого контента электронных средств массовой информации, имеющих социальное или образовательное значение. Уделяется внимание и поддержке детских, исторических, патриотических, культурно-просветительских и других социально значимых телепрограмм. Всего подобных проектов было 262, причем 39 из них реализовывались в российских регионах16.

Анализируя финансовую поддержку государства СМИ, можно заметить, что она направляется на создание и производство «телепрограмм, документальных и художественных фильмов, сериалов, адресованных самой широкой возрастной и социальной аудитории, для привлечения внимания к темам, ориентированным на вечные ценности; на формирование толерантного сознания; для популяризации культуры русского языка и литературы; для пропаганды здорового образа жизни; социокультурной реабилитации инвалидов и благотворительности; для стимулирования работы электронных средств массовой информации по созданию и распространению телевизионных программ патриотической тематики»17.

Очевидны цели, на которые ориентированы позитивное регулирование российской медиаполитики и гуманистическая направленность предоставляемой СМИ экономической поддержки. Однако самим фактом такой поддержки, в том числе и через инвестиции в принадлежащие государством медиапредприятия, через непосредственное владение ими, государство создает внутренние противоречия в отечественной медиаиндустрии. С одной стороны, в российском бизнес-сообществе существует представление о невозможности выполнения медиакомпаниями общественных функций: «… сколько бы власть ни старалась, предприниматель никогда не станет проводником общественно-значимых функций»18. С другой – финансирование государством «своих» СМИ ведет к неэффективности протекционистской политики государства19.

Представляется, что оба утверждения, в определенной мере справедливые, вполне могут быть скорректированы при одном важном условии – вовлечении экспертного медиасообщества и широкой общественности в дискуссию о целях и стратегии российской медиаполитики. И хотя масштаб, комплексность и публичность российской медиаполитики все еще далеки от совершенства, ее качество способно измениться только тогда, когда будет преодолена пассивность российского общества в выработке ее приоритетов. А также тогда, когда сами российские СМИ будут способны не только осознать наличие принципов социальной ответственности, но и признать необходимость их соблюдения, прежде всего, в консенсусе с российским обществом и своей аудиторией, для которой они и работают.

В отличие от традиционных рыночных демократий – двухпартийных, как в США или Великобритании, многопартийных, как в Германии, Франции, Италии или Скандинавии, – Россия долгое время жила в условиях плановой экономики. Это не могло не отразиться на медиаиндустрии, которая много десятилетий существовала во внерыночных условиях. Поэтому достижение желаемого результата деятельности СМИ сводилось к ожидавшимся политической элитой идеологическим эффектам, причем экономические показатели медиаиндустрии не имели значения. В условиях рынка СМИ превращаются в важнейший инструмент развития экономики и вступают в тесное взаимодействие с рекламодателями – по существу с рыночной экономикой в целом. Но это – как это ни трудно признать сегодня в России – не освобождает их от необходимости служить обществу, поскольку масс-медиа уже давно стали частью политической системы общества и компонентом ее культурной среды. И это признано не только академической средой, но и большинством законодательных документов как национального, так и международного уровня.